– Вот только это может не понравиться моей матери, которая целиком разделяет ваше отношение к электричеству, – заметил Корнель.

– Все дело в том неприятном случае с проводкой? Я слышал о нем. Это только укрепило мое мнение.

Мистер Эдисон убедил старшую чету Вандербильтов снабдить новый дом электропроводкой, специальными лампами и паровым электрогенератором, который разместили в подвале. Предполагалось, что в доме будет и газовое, и электрическое освещение. Коль уж до Юнион-сквер протянулись гирлянды электрических огней, самые важные горожане хотели обладать не меньшим. Хотя над головой теперь громоздились целые клубки проводов, люди говорили: «Вот он, прогресс – прямо перед нашими глазами!» Некоторые называли мистера Эдисона повелителем молний. Но когда он хотел продемонстрировать Вандербильтам систему, установленную в их доме, в художественной галерее заискрили провода и загорелась занавеска. После чего миссис Вандербильт об электричестве и слышать не желала – у них в доме не будет никаких проводов, генераторов и «молний», она не хочет рисковать своей жизнью или жизнью Джорджа. Мистер Вандербильт попробовал ей возразить: «Но тогда Морган нас обойдет со своим новым домом на Мэдисон-авеню». – «Ну и пусть!» – ответила ему жена. Альва никогда прежде не видела ее столь неколебимой. Когда на Пятой авеню начали постройку домов для младших дочерей, миссис Вандербильт запретила проводить электричество и там.

Уорд наклонился к детям:

– А кто это у нас тут такой нарядный?

Билл, старший, был в костюме моряка из какой-то далекой страны – судя по туфлям, из Турции. Его брата Нейли нарядили придворным, а Гертруду, которая ростом уже почти сравнялась с Биллом, облачили в розовое тюлевое платье с накидкой из зеленого сатина и белый чепчик.

– А вы, мисс Вандербильт? – спросил ее Уорд.

Девочка молча смотрела на него.

– Моя дочь – роза, – ответила за нее Элис.

– И правда – роза, – ахнул Уорд, и Гертруда чуть заметно улыбнулась.

– Я бы хотела быть Синдбадом, как Билл.

– Ни в коем случае! Вы слишком хорошенькая. – И вполголоса добавил: – Хотелось бы мне иметь возможность нарядиться розой.

Он ожидал увидеть на лице девочки улыбку, но та лишь нахмурилась в ответ.

– У роз не бывает приключений.

– Что ж, в этом вы правы. Может, ваш брат потом одолжит вам свой костюм.

Девочка обрадовалась, но Элис заявила:

– Мистер Макаллистер пошутил. Юным леди нельзя наряжаться Синдбадами. – И обратилась к Альве: – А где же маленькая Консуэло? Полагаю, она наряжена воробушком или, может быть, пастушкой?

– Она в детской, играет с Вилли и детьми леди Мандевиль. Их никто не наряжал. У нас и мысли не было выставлять детей напоказ.

К половине одиннадцатого экипажи на Пятой авеню выстроились в бесконечную очередь. Где в этой очереди находилась Кэролайн Астор, для Альвы оставалось загадкой.

Она знала, что миссис Астор спешить на бал не станет. Но и пропустить первую кадриль, в которой танцует ее дочь (та прибыла пораньше, вместе с остальными танцорами), тоже не могла. О том, что миссис Астор может вовсе не приехать, Альва предпочитала не думать.

Зато, если бы не приехал кое-кто другой из гостей, она бы ничуть не расстроилась: в гостиную вошел Оливер Белмонт, одетый в костюм, отдаленно напоминавший Елизаветинскую эпоху. За ним следовала целая свита из его жены, родителей и братьев со своими женами.

– Миссис Белмонт, – поприветствовала Альва бывшую Салли Уайтинг. – Как я рада видеть вас и вашего любимого супруга. И как чудесно вы выглядите! (Две неправды подряд.) Уверена, вы привезли из путешествий массу впечатлений. Мне не терпится услышать о них после кадрилей.

– Вы тоже сегодня необычайно хороши! – ответила Салли Белмонт, широко улыбаясь.

Альва сразу догадалась, что улыбка ее чем-то подкреплена, возможно, даже вином «Мариани»[41], судя по характерному блеску в глазах.

Салли Белмонт подошла к леди Си со словами:

– Ах, сколько же я слышала о вас! Мои английские друзья так завидовали, что я с вами познакомлюсь! – Она пошатнулась, пытаясь присесть в реверансе и, найдя равновесие, сделала еще один.

Следующим был Оливер. Уильям пожал ему руку:

– Я рад, что вы вернулись, мой друг. Сбежали, чтобы поскорее охомутать маленького жеребенка? – Он подмигнул. – Но теперь-то мы сможем все отметить как следует.

Оливер натянуто улыбнулся.

– Это делать вовсе не обязательно.

– Вы, наверное, помните леди Мандевиль? – обратилась к нему Альва.

– Да, моя память, судя по всему, острее, чем мой интеллект. Леди Мандевиль. – Оливер поклонился. – По-моему, вы и миссис Вандербильт решили заставить остальных дам на балу кипеть от зависти.

– Мне кажется, мы можем добавить в этот список и вашу супругу, – усмехнулась леди Си. – Не в список тех, кто кипит, разумеется. А тех, кому завидуют.

– Что-что, а кипеть она умеет, – обронил Оливер, и брат толкнул его локтем. – Но это все ерунда. Передавайте привет Перри!

Приветствуя остальных Белмонтов, Альва украдкой наблюдала за Оливером. Он явно был не в духе. От того веселого и счастливого молодого человека, с которым она была знакома в прошлом, не осталось и следа.

Хотя, конечно, его счастье вовсе не должно ее заботить.

В то же время Альва отнюдь не жаждала, чтобы Оливер был несчастен. Она хотела лишь, чтобы он был сейчас где-нибудь в другом месте.

Уорд снова показался среди новоприбывших гостей, на сей раз под руку с Кэролайн Астор. Альва отбросила мысли об Оливере. Вот он, самый важный миг, кульминация всех ее усилий. Если в руках одной-единственной женщины сосредоточено все влияние на общество, то это общество просто необходимо изменить.

Когда Уорд и миссис Астор подошли к хозяевам бала, лицо Уильяма осветила самая обворожительная из его улыбок.

– Приветствую вас, Макаллистер, – сказал он, словно видел Уорда впервые за этот вечер. – Миссис Астор, вы сегодня – само воплощение красоты.

– То же самое и я говорю, – поддержал его Уорд. – Разве наряд миссис Астор не самый великолепный, а драгоценности не сияют ярче всех прочих?

– Разумеется, но даже их сияние не в силах затмить внутренний свет!

Альва молча возразила этим словам: Кэролайн Астор была увешана бриллиантами, как рождественская елка – мишурой. Ни разу в жизни она не видела столько алмазов сразу. Совершенно безвкусно не только по стандартам старого Нью-Йорка, но и по любым стандартам вообще. Оставалось лишь уповать, что подобное излишество было частью костюма Кэролайн, кем или чем бы она ни нарядилась. Возможно, мифической богиней избытка? Легендарной королевой чрезмерности? Ах, нет, погодите – наверное, бриллианты символизировали звезды! Кэролайн Астор была Светом вселенной. По крайней мере, в своем воображении.